Они говорят: им нельзя рисковать,
Потому что у них есть дом, в доме горит свет.
И я не знаю точно, кто из нас прав,
Меня ждёт на улице дождь, их ждёт дома обед.
Закрой за мной дверь, я ухожу…
Виктор Цой

I

Необъятное водное пространство, вольготно расположившееся за полярным кругом, между северным берегом Европы, архипелагами Новая Земля, Земля Франца-Иосифа и Шпицберген, — это суровая территория моря Баренцева, окраинного моря Северного Ледовитого океана. Холодные воды, вдребезги разбивающиеся о каменные глыбы, необозримость морских просторов и пронизывающий до костей ледяной ветер, дующий со стороны могучего океана, — типичная картина северного побережья России.

Именно здесь, неподалёку от морского вокзала города Мурманска, горделиво возвышающегося на скалистом берегу незамерзающего Кольского залива, молчаливо стоит одинокий человек и задумчиво разглядывает корабли российского Северного флота, высокие башни морских кранов, больше напоминающих издали гигантских жирафов, и обычную утреннюю суету крупного морского порта. Человек этот одет в тёплую куртку чёрного цвета, синие джинсы и ботинки на толстой подошве, но, несмотря на это, со стороны хорошо видно, как он с непривычки прячет от промозглого северного ветра своё лицо. Его взгляд неподвижен и немного угрюм, а свинцовый цвет майского неба, затянутого тяжёлыми и низкими тучами, лишь усугубляет эту угрюмость, придавая его задумчивости немного картинный и эпический вид.

Это Сергей Владимирович Волков, тридцати шести лет от роду, имеющий высшее образование, аналитический склад ума, хорошие манеры и блестящие перспективы карьерного роста.

Сегодня исполняется ровно один год с того самого момента, когда, проснувшись рано утром, Сергей неожиданно даже для самого себя решил отправиться в путь. Тогда он ещё и не предполагал, что, собираясь в дорогу, он выбирает свою судьбу. И теперь, стоя на побережье холодного Кольского залива, занесённый сюда вольным ветром своей мечты, он в деталях вспоминает тот день и то время, когда сама жизнь вывела его на бесконечную дорогу и указала направление в сторону горизонта.

Внезапный порыв сильного ветра заставил Сергея вздрогнуть. Немного поёжившись, он повернулся спиной к морю и поднял повыше воротник своей куртки, чтобы, спрятавшись от ветра, вновь уютно погрузиться в сладкую пучину своих воспоминаний, мысленно перенестись на один год назад и проанализировать то, что уже невозможно изменить, то, что стало историей его жизни.

И пока Сергей неуклюже кутается в свой шарф, прячется от ветра и вспоминает всё то, что привело его на берега холодного моря, давайте и мы с вами, читатель, ненадолго оставим его в одиночестве возле морского вокзала города Мурманска и тоже перенесёмся в прошлое, чтобы посмотреть, как всё начиналось.

Ровно один год назад. Москва.

Тишину ночного города внезапно нарушил рёв приближающегося мотоцикла. Спустя несколько секунд хриплый звук мотора достиг своего максимума и сквозь плотно закрытые окна бесцеремонно ворвался в одну из московских квартир. По белому потолку бесшумно проползли длинные лучи фар, бесследно исчезнувшие в тёмном углу комнаты. Звук мотора мерно удалялся и вскоре полностью растворился в ночи.

Разбуженный шумом Сергей открыл глаза и окончательно проснулся. В квартире вновь воцарилась тишина, и стало отчётливо слышно, как на кухне капает из крана вода. Отбросив в сторону одеяло, он нехотя поднялся и, немного пошатываясь, вышел на кухню, закрыл кран, налил себе стакан родниковой воды и, подойдя к окну, распахнул его настежь. В раскрытую створку тут же ворвался свежий ночной воздух улицы. Месяц май робко вступал в свои права и оживлял природу. Запах распускающейся листвы и молодой травы чувствовался даже на высоте восьмого этажа. Ничто не могло остановить весеннего обновления и буйства жизни.

Облокотившись обеими руками на подоконник, Сергей достал из лежащей рядом пачки одну сигарету и неторопливо прикурил. Потрясающе тёплая майская ночь нежно окутывала город в своих мягких объятиях. Дома, стоящие напротив, казались сонными и немного усталыми, а небольшой парк, уютно расположившийся прямо через дорогу, был совершенно безлюден. В свете ночных фонарей он выглядел очень загадочно и привлекательно. Редкие машины осторожно, будто бы крадучись, проезжали по сонным городским улицам, робко ощупывая ярким светом своих фар каждый сантиметр прохладного асфальта. Прохожих не было совсем, и пустынные ночные тротуары, искренне радуясь своей свободе, тоже старались успеть отдохнуть до наступления рассвета. И лишь тяжеловесные майские жуки и прочая более мелкая, но уже успевшая проснуться после зимы мошкара, бесцельно кружились вокруг многочисленных мачт городского освещения, чем дополняли сказочный пейзаж тёплой майской ночи.

Сергей тихо стоял возле открытого окна и медленно выпускал в темноту кольца сизого дыма. Он мельком глянул на часы. Стрелки показывали два часа тридцать минут.

— Самое время отправляться в путь, — подумал про себя Сергей и поставил гранёный стакан с глотком недопитой воды на стол, где стояла скопившаяся за целую неделю грязная посуда.

Всю минувшую неделю Сергей находился дома по причине увольнения с работы, что произошло, как это часто бывает, совершенно неожиданно, хотя планировалось, обдумывалось и готовилось ранее множество раз. А произошло это так.

В самом начале февраля, с трудом пробравшись через все московские пробки и оставив свою машину на служебной парковке, Сергей Волков явился на своё рабочее место немного раньше обычного и, усевшись за компьютер, принялся спешно доделывать вчерашний отчёт об итогах работы отдела маркетинга за прошедший месяц. Последние три месяца он являлся руководителем этого отдела и был назначен на эту должность предыдущим директором компании. Однако так сложилось, что начальник Сергея сам оказался смещённым со своей должности акционерами компании, в результате на его место пришёл другой, никому ранее не известный, но очень амбициозный и, как впоследствии выяснилось, злопамятный человек — Трегубов Семён Яковлевич.

Семёну Яковлевичу было около пятидесяти лет, но выглядел он несколько моложе своего возраста и всегда одевался исключительно элегантно, если не сказать изысканно. Идеально отглаженный костюм, крахмальные воротнички, дорогие запонки на манжетах рубашки и ещё более дорогие часы, — образ современного руководителя крупной компании, который он тщательно лелеял и старался во всём ему соответствовать. Манера говорить, походка, наигранно неторопливые движения и низкий голос оказывали необходимое психологическое влияние на многих людей, особенно на незнакомых. Люди, впервые присутствующие на переговорах с участием Семёна Яковлевича, с искренним интересом, а некоторые даже с восторгом, слушали его длинные монологи. Он любил говорить долго и много. Его речь изобиловала массой специализированных терминов и известных фамилий, непрекращающихся воспоминаний о гениально осуществлённых им прошлых проектах, которые, как правило, не имели никакого отношения к обсуждаемой теме, но, искусно вплетаемые в монолог, они должны были показать недюжинную эрудицию и опыт выступающего, чтобы ни у кого из присутствующих не оставалось и тени сомнения в его компетентности. Первые несколько встреч, проведённых Семёном Яковлевичем со своими подчинёнными, ещё можно было каким-то образом воспринимать серьёзно, но в дальнейшем люди начинали понимать, что этот человек, за исключением сугубо узкой сферы бухгалтерских знаний, чем он и занимался большую часть своей жизни, не разбирается ни в чём другом, и, что самое главное, он не способен принимать ответственные управленческие решения. Зато Семён Яковлевич прекрасно осознавал, что любой успешно проведённый проект он легко может записать на свой счёт, поскольку именно он представляет отчёты акционерам компании, а любую неудачу он вправе списать на подчинённых ему руководителей отделов, в чьих руках находилась реализация данной задачи. И он не просто понимал это, но виртуозно пользовался подобным приёмом, в результате чего старый и давно сработавшийся коллектив начинал заметно таять, а на месте выбывающих сотрудников появлялись новые люди, набираемые лично Семёном Яковлевичем. Но начиналось всё постепенно.

Первый конфликт с Трегубовым случился у Волкова в первый же день его знакомства с ним. Это событие произошло буквально сразу после торжественного воцарения Трегубова на должности директора компании. В тот снежный февральский день Семён Яковлевич с важностью римского патриция восседал в огромном кожаном кресле в своём шикарном рабочем кабинете и через своего секретаря вызывал по очереди всех руководителей отделов, желая познакомиться, как он выразился, лично с каждым.

В тот момент, когда Сергей уже допечатывал отчёт, на его рабочем столе зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал приторно-вежливый голос Ольги, новой секретарши Трегубова:

— Сергей Владимирович Волков? — произнесла она.

— Да, я вас слушаю, — спокойно ответил Сергей.

— Через пять минут вас ждёт к себе для беседы Семён Яковлевич.

— Хорошо, я зайду, — сказал Сергей и повесил трубку.

Беседа с новым руководителем оказалась не из приятных.

Семён Яковлевич важничал, умничал, надувал щёки, показывая всем своим видом, что все те порядки, которые были заведены ранее, являются неправильными и вредными для компании, и что только теперь, после его прихода, все начнут работать по настоящему.

— Никаких поблажек не будет, — строгим тоном заявил Сергею Семён Яковлевич и, пристально посмотрев ему прямо в глаза, добавил, — мне прекрасно известно, Сергей Владимирович, что ваш отдел всегда находился на особом положении благодаря лояльной позиции прежнего руководства, однако теперь вам придётся работать.

— Вы хотите сказать, что до вашего прихода мы не работали?

— То, что я хочу сказать, я уже сказал, — резко и с явным раздражением от такой наглости руководителя отдела заявил Семён Яковлевич, — а если вам, Сергей Владимирович, что-нибудь непонятно или вас что-либо не устраивает, то потрудитесь подыскать себе другую работу, ибо я с вами церемониться не собираюсь.

Сергей Волков не был человеком изнеженным и сентиментальным, но столь наглый и бескомпромиссный тон Трегубова взбесил и оскорбил его. Отодвинув стул, он медленно поднялся и, опершись обеими руками о длинный овальный стол из дорогой породы красного дерева, специально привезённый из Италии для нового руководителя, посмотрел в глаза Трегубова с таким презрением, что Семён Яковлевич отшатнулся и откатился в кресле к стене. Волков развернулся и, не говоря ни слова, направился к двери.

— И чтобы месячный отчёт сегодня же был у меня на столе, — крикнул вдогонку Волкову Трегубов, но его слова вонзились в громко хлопнувшую дверь кабинета.

— Вот наглец, — подумал Трегубов после того, как Сергей вышел, — ну я ему покажу.

Сергей вернулся на своё рабочее место и, взяв в руки статуэтку волка, стоявшую у него на столе, долго глядел в умные и пронзительные глаза зверя. В этот момент ему в очередной раз захотелось бросить эту мелочную, ничего не стоящую возню, захотелось просто встать и уйти. Причём неважно куда, лишь бы уйти отсюда, от этих томящих душу офисных стен, от усталых взглядов и бледных лиц, от спёртого воздуха замкнутого помещения.

По своей натуре Сергей был гордой, самостоятельной и сильной личностью, немного склонной к одиночеству, но, тем не менее, не терявшей своей самостоятельности и стати в коллективе. Иногда близкие друзья Сергея по-дружески называли его Волком, а бывшая девушка ласково звала его «мой милый серый волк», и это было связано не только и не столько с фамилией Волков, сколько с характером Сергея. Он был свободолюбив и независим. Он не терпел грубых приказаний и всегда мог постоять за себя. Ростом выше среднего, крепко сложенный, с правильными чертами лица и пронзительными карими глазами, он всегда имел успех у представительниц слабого пола, но даже в его тридцать пять лет ни одна из них не смогла ограничить его право быть свободным.

Глядя в глаза своему талисману, Волков почему-то вспомнил, как однажды, в далёком детстве, когда он ещё жил вместе со своими родителями в одной из захолустных деревень Тамбовской области, он в одиночку пошёл в лес, чтобы набрать грибов. Лето уже близилось к своему завершению, но необычайно тёплое августовское утро вселяло надежду на погожий денёк. В то утро, когда на земле ещё лежал густой туман от прохладной ночи, а трава оставалась плотно покрытой росой, девятилетний Серёжа вышел из калитки своего дома и направился в близлежащий лес. Побродив по знакомым тропинкам, но набрав только половину лукошка, он решил зайти немного подальше в лес, чтобы поискать грибы и в незнакомых местах. Шаг за шагом, поворот за поворотом, он заходил всё дальше и дальше в густую чащу дикого тамбовского леса. Утренний лес настолько же прекрасен, насколько загадочен и опасен. Человек, находящийся в диком лесу, не в силах контролировать всю территорию вокруг себя и не может знать, что или кто скрывается за соседним деревом или кустом. Каждый шаг таит в себе неизвестность, каждое движение рождает звук. А дикий зверь может слышать шаги человека, находясь от него на большом расстоянии. По рассказам охотников Серёжа знал, что в этих местах водятся и волки, и медведи, и дикие кабаны, но встречаться с ними лично ему до сих пор не доводилось.

Рождённый и выросший в деревне Серёжа совершенно не боялся леса, но, напротив, чувствовал себя в нём достаточно вольготно и уверенно, тем более что обычно он ходил в лес вместе со своим верным псом Трезором, огромной немецкой овчаркой, очень умной и преданной. Но в этот раз он не стал брать Трезора с собой, а пошёл в лес один.

Через некоторое время, когда солнце уже окончательно встало, а роса на траве начала подсыхать, лукошко наполнилось, и Сергей решил возвращаться домой, как вдруг внезапно поймал себя на мысли, что сбился с пути. Покрутившись по сторонам, походив взад и вперёд, он окончательно убедился в этом и понял, что заблудился. Не поддаваясь панике и не выпуская из рук лукошка с грибами, мальчик начал искать выход, пытаясь найти следы на тропинке, по которой он шёл, и вспоминать рассказанные отцом основные правила ориентирования. Он ходил по лесу, часто останавливаясь и прислушиваясь, не слышно ли где-нибудь грибников. Но, как назло, в лесу было совершенно тихо, и только далёкие, невидимые глазу птички весело щебетали в вышине лазурного небосвода, да звонкая кукушка монотонно пела свою унылую песню. Приблизительно через полчаса Сергей вышел на живописную лесную поляну и вспомнил, что здесь он сегодня уже проходил. Стало немного легче.

— Значит, я на правильном пути, — говорил он сам себе, окидывая поляну взглядом, — вот пенёк, где я сидел, а вот и поваленное дерево, но откуда я шёл?

На этот вопрос Сергей не мог ответить однозначно.

— Вон оттуда, — убеждал себя мальчик и, тут же сомневаясь в своём решении, смотрел в противоположную сторону, и тогда ему казалось, что он шёл именно оттуда.

Совершенно потерявшись в своих догадках и будучи не в силах принять разумное решение, куда ему следует идти, Сергей неожиданно вспомнил про солнце.

— Точно, солнце, — радостно воскликнул Серёжа и даже немного подскочил на пеньке, — солнце подскажет мне обратный путь, — вновь воскликнул он и начал размышлять, — сегодня солнечный день и хорошо видно солнце. И я точно знаю, что оно всегда встаёт за деревней, со стороны наших огородов, а в лес я отправился в противоположную сторону, и, когда я удалялся в лес, солнце светило мне в спину. Это значит, что я должен возвращаться обратно, направляясь лицом к солнцу. И оно непременно выведет меня к деревне.

Сергей встал с пенька и, выйдя на середину широкой поляны, посмотрел на солнце. Оно находилось от него с левой стороны и неумолимо карабкалось по чистейшему безоблачному небосклону вверх.

— Ну, правильно, — облегчённо вскрикнул во весь голос Серёжа, — ну точно ведь, вот и заросли крапивы, что я обходил, и старая берёза. Как же я раньше не догадался?

И облегчённо вздохнув, он сделал несколько шагов в сторону дома, как вдруг, словно пронзённый током, мгновенно остановился и окаменел. В нескольких метрах от него, рядом с поваленным деревом, стоял волк, пристально смотревший своим обжигающим и гипнотизирующим взглядом прямо ему в глаза. Это был большой сильный молодой зверь с лоснящейся шерстью и большими белыми зубами, отчётливо видневшимися сквозь приоткрытый рот. Он стоял совершенно недвижно и лишь медленно покачивающийся параллельно земле длинный пушистый хвост, свидетельствовал о полной готовности волка в мгновение преодолеть эти несколько метров, отделявшие его от маленького человека, чтобы тут же превратить его в свою добычу. Сергей оцепенел. Страх, если не сказать ужас, пронёсся по всему его похолодевшему телу. Ноги стали ватными, а сознание ребёнка, парализованное страхом, отказывалось принимать решение. Так прошло несколько секунд, показавшихся Сергею вечностью.

— Дерево, меня спасёт дерево, — крутилось в голове Серёжи, и он инстинктивно, не помня себя от охватившего его ужаса, одними глазами, не поворачивая головы, чтобы не спровоцировать волка на бросок, начал искать дерево возле себя.

Но всё было тщетно. Серёжа стоял на середине большой поляны, и расстояние до ближайшего дерева, куда он мог бы забраться, оказалось в три, а может быть, и в четыре раза длиннее, чем расстояние до волка. И тут Сергей понял: бежать в такой ситуации бессмысленно, тем более что ни единого шанса успеть забраться на дерево нет. И сердце рвалось из груди Серёжи, и во всём теле появилась еле заметная предательская дрожь. Волк чувствовал страх в глазах человека, но почему-то медлил и не бросался на свою жертву. Так прошла бесконечно долгая минута, быть может, самая долгая минута в его жизни. И вот именно так, лицом к лицу, глаза в глаза, стояли они на живописной поляне в густой чаще тамбовского леса — беззащитный девятилетний мальчик с лукошком грибов в дрожащих руках и молодой, дикий, полный сил волк.

А в следующее мгновение случилось необъяснимое. Мотнув головой сверху вниз и щёлкнув красным языком, волк закрыл пасть и первым сделал примирительный шаг назад. Затем он повернулся и медленно ушёл в лес. И когда волк окончательно исчез в густой чаще, у Серёжи непроизвольно задрожали руки, лукошко с набранными грибами бесшумно упало на тёплую траву, а он сам на подкосившихся ногах бессильно опустился на землю и тихо заплакал.

К обеду того же дня мальчик благополучно вернулся домой с полной корзиной грибов и, окончательно успокоившись, с неподдельной гордостью рассказал родителям о случае, который приключился с ним в лесу. Родители Серёжи охали и ахали, махали руками и ругали сына, но одновременно они искренне радовались тому, что он всё-таки остался жив.

— Это хороший урок, — поучительным тоном неоднократно произносил отец.

— Только больше никогда, Серёженька, ты слышишь меня, никогда не ходи в лес один, — глядя в глаза сыну, эмоционально говорила мама.

— Вечно ты куда-то убегаешь, — сердилась старшая сестра.

Серёжа кивал головой, соглашаясь со всем, что говорили ему родители, но память постоянно воспроизводила тот леденящий душу взгляд дикого зверя, страшный и одновременно обворожительный, от которого просто невозможно оторвать глаз, грозный, но, как оказалось, безмерно справедливый. Дикий волк, который во много раз сильнее слабого ребёнка, не тронул человеческого детёныша. Сколько мудрости в этом поступке, сколько благородства! Никогда ещё Серёжа не испытывал таких ярких чувств человеческой благодарности, как в тот день к волку. И та лесная дорога стала для Сергея первой дорогой, пройденной им до конца.

С того самого дня волк превратился в счастливый талисман Сергея, а неизвестность дороги, уходящей вдаль, стала манить его своей опасностью и ворожить душу неистребимым желанием её пройти, чтобы узнать, а что же там, за следующим поворотом…

С тех пор прошли годы, но это желание не только не угасло, но, напротив, усилилось, а образ неведомой дороги превратился в мечту, которая оставалась нереализованной до сих пор.

С трудом оторвав свой взгляд от каменных глаз волка, Сергей откинулся на стуле. В этот момент в дверь кабинета постучали.

— Войдите, — крикнул Волков и привычным жестом поставил статуэтку волка обратно на стол.

— Ты не сильно занят, Серый? — поинтересовался парень, и его кудрявая голова показалась в дверном проёме.

Это оказался коллега по работе и одновременно друг Сергея Игорь Борисов. Игорь был невысокого роста, всегда опрятно одет, с гладко выбритыми щеками и аккуратной бородкой, стильно сливающейся с идеально подстриженными усами, и производил впечатление интеллигентного и образованного человека. Нелишним будет заметить, что таким он был и на самом деле. Сергей познакомился с Игорем несколько лет назад, ещё на предыдущем месте работы, и с тех самых пор между ними завязалась настоящая дружба. А когда Сергей перешёл на новое место, то предложил и Игорю сделать то же самое, тем более что там оставалась вакантной должность заместителя руководителя отдела по связям с общественностью, что вполне подходило Игорю, поскольку его основной профессией была журналистика. Поразмыслив некоторое время, Борисов согласился.

— Да заходи уже, чего стоишь, как столб, — по-дружески произнёс Сергей.

Игорь вошёл в кабинет, закрыл за собою дверь и, удобно устроившись в качающемся кресле, стоящем напротив стола Волкова, не произнося ни единого слова, пристально уставился на него.

Сергей сидел, не отрывая взгляда от монитора компьютера. Он прекрасно понимал, что его разговор с Трегубовым в компании уже всем известен. И это предположение основывалось на том, что всю отвратительную беседу с Трегубовым прекрасно слышала заместитель главного бухгалтера, находившаяся в тот момент в приёмной директора. Именно она, как все знали, всегда разносила сплетни по компании.

— Ну и что ты думаешь делать? — спросил наконец Игорь, нарушив нелепое молчание.

— Я пока ещё не решил, — тихо и очень спокойно ответил Сергей, — но теперь для меня совершенно очевидны две вещи.

— И какие же?

— Ну, во-первых, никакого месячного отчёта Трегубов сегодня от меня не дождётся, и, во-вторых, после беседы с ним я понял, что он не потерпит в компании никого, кто не будет перед ним пресмыкаться, а лично я пресмыкаться перед ним не собираюсь.

— Ну, и что это значит? — перебив мысль Сергея, вмешался Игорь, — какие ты делаешь из этого выводы?

— Очень простые, — в этот момент Волков хотел сказать про своё увольнение по собственному желанию, но почему-то передумал и неожиданно для самого себя пояснил, — поживём, увидим.

Так прошли ещё три месяца, и наступил май. И всё это время Трегубов предпринимал нескончаемые попытки по дискредитации Сергея в глазах его подчинённых и, самое главное, в глазах акционеров. Он специально нагружал Волкова и его отдел огромным количеством бессмысленной и никому не нужной работы, заваливал его бестолковыми поручениями, старался контролировать каждую минуту его рабочего времени, а каждый отчет, исходивший из отдела Волкова, подвергал резкой и подчас унизительной критике. Иногда сотрудникам компании, далёким от происходящих дрязг, казалось, что Трегубов поставил себе целью любой ценой добиться смещения Волкова с занимаемой должности, но причины такой ненависти к хорошему специалисту и профессионалу своего дела мало кто понимал. Сергей всё понимал, но, будучи человеком гордым и независимым, он редко вдавался в открытые споры с Трегубовым и не требовал никаких объяснений и разговоров по душам. Посещая с независимым видом все заседания рабочих комитетов, он исполнял только те задания, которые казались ему действительно нужными, а те, которые он считал надуманными, или, более того, вредными для компании, просто открыто игнорировал, спасая тем самым своих подчинённых от бесполезной работы и направляя на себя весь ядовитый гнев и ненависть Трегубова. Старые сотрудники компании, работавшие ещё до его прихода, прекрасно видели это и ещё больше начинали уважать Сергея, отчего Семён Яковлевич приходил в ярость, становясь подчас смешным в своей беспомощной злобе. И видя каждый день эту злую бессильной директора, многие уже начинали посмеиваться над ним и относиться к нему с некоторым пренебрежением.

Сергей чувствовал за собою силу и поддержку части коллектива и прекрасно понимал, что при желании он мог бы сильно подпортить Трегубову его директорское благополучие, чего тот так «добивался». Но Волков был выше этого. Ему претила эта мелочная возня, и этот «собачий лай», доносившийся из кабинета директора, и это отчаянное стремление маленьких людей, набранных Трегубовым для достижения призрачных высот карьерного роста, и раболепие корпоративных подданных, и немой укор, который видел он в глазах сотрудников, преданных начальнику и ненавидящих Сергея только за то, что он не желает пресмыкаться перед Трегубовым так же, как это делают они. И находясь в такой обстановке пять дней в неделю, ему становилось душно. Он смотрел по сторонам и видел, насколько мелочен и ничтожен этот маленький мирок, где презренным царьком восседает Трегубов Семён Яковлевич, насколько убоги и мелки все его идеалы и желания, коими он упивается. И эта гадкая картина затхлой корпоративной жизни, которую ежедневно видел он перед своими глазами, отталкивала его абсолютно лживыми красками, дурными запахами и бесплодными жалкими сиюминутными устремлениями. Всё здесь было не настоящим, но искусственным и фальшивым, и каждый день, проведённый здесь, был шагом к гибели души.

А в это время за окном разгорался прекрасный май. На деревьях уже начинали набухать почки, и воздух неизбежно наполнялся вкусным и тягучим ароматом рождающейся весны. Наступала самая прекрасная пора в году. Ласковое солнце ещё не обжигало, но уже приятно согревало промёрзшие за зиму городские дома и человеческие души. Днём над городом весело щебетали воробьи и, купаясь в воздушных и лёгких солнечных лучах, радовали своим птичьим весельем оттаявшие взгляды прохожих. В такие дни находиться на рабочем месте Волкову становилось особенно невыносимо. Чувство зря растраченного времени не покидало его на всём протяжении рабочего дня, а когда тот всё-таки заканчивался, то, выйдя на улицу, Сергей мог видеть лишь вечерний сумрак. День стремительно догорал и бесследно исчезал, как исчезает мираж в сухой безжизненной пустыне.

Есть люди, считающие жизнью именно тот отрезок времени, что отведён им регламентом должностных инструкций и возводящие в культ лишь уровень заработной платы и название должности. Соответственно, чем выше этот уровень и чем громче звучит название должности, тем значительнее чувствует себя человек, каким бы ничтожным он ни был в действительности. К сожалению, такова психология большинства. И многие из них именуют себя успешными, состоявшимися в жизни и востребованными людьми, принадлежащими мегаполису и достигшими карьерных высот. И с этой мнимой высоты они стараются взирать на окружающих с натянутой самодовольной ухмылкой, на самом деле скрывая в душе чудовищных размеров сомнение в своей правоте.

Но не таким человеком был Сергей Волков. Ему было тесно в узких рамках должностных инструкций и куцых принципов корпоративной культуры. Ему искренне не хватало вольного ветра, шумящего в ушах, приятного запаха полевых цветов, бездонного неба над головой и томящего неизвестностью бесконечного пути.

И вот наконец в один из прекрасных майских дней, придя на работу, Сергей написал заявление об увольнении по собственному желанию и подал его секретарю Трегубова. Затем он подошёл к Игорю Борисову и сообщил ему о своём решении.

Игорь выслушал Волкова с одобрительным пониманием и по-дружески поддержал его в принятии этого сложного решения. За те годы, что Игорь проработал с Сергеем, он смог хорошо изучить его и прекрасно знал, что после прихода Трегубова в компанию уход свободолюбивого Волкова был лишь вопросом времени. И это время настало.

Уход Сергея глубоко опечалил Борисова, ибо теперь он терял единственного человека из всей компании, с кем можно было искренне поговорить, поделиться наболевшим или просто посоветоваться. Он терял не коллегу по работе, но друга. И поэтому Игорь прекрасно понимал, что после ухода Сергея его жизнь в компании станет намного сложнее, и сознательно готовился к этому. Как показало время, он не ошибся.

К обеду того же дня Волков вышел из душного помещения на улицу, остановился на мгновение и посмотрел на небо. Оно было чистым и безоблачным, а высоко над домами весело светило яркое весеннее солнце, заливавшее весь город своим сочным жёлтым светом. И от этого света всё преображалось: деревья казались ярче, люди радостнее и даже воздух наполнялся какой-то особенной прозрачностью и свежестью весны.

От осознания полной и ничем более не ограниченной свободы по телу Сергея разливалась приятная и блаженная истома. Она выражалась не только в душевном комфорте и облегчении, но почти в физическом удовольствии. И он стоял с блаженной улыбкой на устах и не уходил, чтобы хоть немного продлить и запомнить это ощущение и это неповторимое мгновение, вот прямо сейчас, почти что осязаемо перелистывающее его очередную жизненную страницу и открывающее перед ним новые горизонты, новые перспективы и новую дорогу длиною в жизнь.

— Ну, вот и всё, — думал про себя Сергей, остановившись на улице, возле входа в здание, куда сотрудники компании выходили на перекур, — вот и закончилось время моего пребывания в этих стенах. Теперь я уже не с ними — я свободен!

И в один миг всё то, что было до этой минуты обязательным, стало совершенно не важным и даже смешным, все проблемы, которыми он жил, все неотложные дела, из-за которых нервничал и не спал по ночам, все срочные отчёты, нудные деловые переговоры, корпоративные принципы, обязательность трудового распорядка, магнитные карточки и нескончаемый монитор перед глазами — всё это растворилось в небытии. Всё это просто перестало существовать для Сергея, и он мог спокойно, никуда не торопясь и ни от кого не скрываясь, уйти отсюда в самом разгаре рабочего дня, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Это потрясающее чувство!

Всю следующую неделю Волков жил с ощущением какой-то эйфории и нереальности происходящего. Он привыкал к внезапно охватившей его невиданной бездне свободного времени, пока наконец не проснулся ночью, разбуженный рёвом случайного мотоцикла.

— Два часа тридцать минут, — твердил Сергей, бродя по тёмной квартире и собираясь с мыслями, — ещё только два часа тридцать минут. Нет, — тут же поправляя сам себя, говорил он, — не ещё, а уже два часа тридцать минут, а я всё ещё дома. Что же делать?

Неделя, проведённая дома, подарила массу свободного времени, но одновременно с этим тихо и незаметно она рождала необходимость новых ощущений, свежих эмоций и кардинальной смены приевшейся обстановки. Сергей слонялся взад и вперёд по тёмному коридору, и под его ногами мягко и по-домашнему скрипел пол. Домашний уют и ночная тишина расслабляли тело, но заставляли разум искать выход из внезапно образовавшейся пустоты. И вдруг по телу Сергея пробежали мурашки. В это мгновение он принял решение.

— Я отправляюсь в путь. Незамедлительно! Прямо сейчас! — громко заявил он, нарушая своим решительным голосом тишину майской ночи.

И с этой секунды всё преобразилось в глазах Сергея. Нестерпимая жажда новых приключений и манящей неизвестности охватила его с ног до головы. И всё вокруг вдруг наполнилось смыслом, завертелось, закружилось.

Ощущение приятного волнения перед дальней дорогой знакомо каждому, кто когда-либо собирался в дальний путь и, возможно, именно это чувство зарождающейся неизвестности и является той отправной точкой и невидимой границей, за которой начинается новая жизнь — жизнь в пути. Всё старое и пережитое остаются позади, где-то там, далеко-далеко в прошлом, и лишь путник, шагающий к своей цели, есть венец творения, смысл и торжество жизни.

Шустро побросав необходимые вещи в походный рюкзак, многое повидавший на своём веку, Сергей оделся, проверил документы и деньги, положил в паспорт банковскую карту и, застегнув молнию на рюкзаке, присел на дорожку возле входной двери. Затем, выйдя из подъезда в темноту майской ночи, он подошёл к своему автомобилю, стоящему неподалёку, и, аккуратно уложив в багажник свой рюкзак, уверенным движением завёл двигатель.

Продолжение Лика — Дорога читайте в книге Сергея Богаткова «Моя Россия».